Александр Дугин: "У русских даже бесы особые – русские. Дерзкие, но..."
Свою очередную директиву на телеканале Царьград философ Александр Дугин приурочил ко дню рождения великого русского поэта Максимилиана Волошина. Фундаментального автора России. Если вы не знаете его поэзии, если вы не вчитывались и не вдумывались в его стихи, вы – вне русской культуры. Волошин обязателен: его русскость – это догма нашего самосознания, уверен Александр Дугин.
Поэзия – это не про эмоции и чувства, не про субъективность. Поэзия – это живая, преображающая реальность мысль.
Неслучайно немецкий философ Мартин Хайдеггер считал поэзию второй вершиной духа: на одной вершине стоит философ, на другой – поэт. Их разделяет бескрайность низин, затопленных повседневностью. Там, внизу, не различить ничего.
Философ со своей вершины видит лишь небо, солнце, облака, звёзды и ночь. А ещё он видит поэта. И поэт в свою очередь видит философа. Они очень далеки друг от друга, их отделяет бездна низин. Но они на одной и той же высоте. Поэтому только они понимают друг друга, сохраняя дистанцию – сложную геометрию духа.
Стихи Максимилиана Волошина – философская поэма. Он читает послание бытия и в глубинах субъекта, и в разверстых далях Вселенной.
Так странно, свободно и просто
Мне выявлен смысл бытия,
И скрытое в семени "я",
И тайна цветенья и роста.
В растенье и в камне – везде,
В горах, в облаках, над горами
И в звере, и в синей звезде,
Я слышу поющее пламя.
Волошин – фундаментальный поэт России. Если вы не знаете поэзии Максимилиана Волошина, если вы не вчитывались и не вдумывались в его стихи, вы вне русской культуры. Волошин обязателен: его русскость – это догма нашего самосознания.
Едва ли кто-то ещё так глубоко понимал корни русской святости, как Волошин в его поэме о Серафиме Саровском – поэме об огненном Серафиме, спустившемся от Божьего престола на Русь. Это тайна русского огня – сложная, парадоксальная, но внятная любому истинно русскому человеку.
Русского русским делает искра огненного Ангела. И в то же время искра глубоко втиснута в русскую плоть. А какая плоть без греха? И снова Волошин подвергает своей анатомии русское начало – русскую плоть. Он пишет:
Русский бес паскудлив и озорист,
Но ребячлив, прост и неразумен.
Ибо плоть славянская незрела
И не знает всех глубин гниенья.
У русских даже бесы особые – русские. Дерзкие, но поверхностные. "Вся глубина гниения" – это о Западе и о его бесах. Это ещё одна догма Максимилиана Волошина: своебесие, конечно, плохо, но чужебесие – гораздо хуже.
И вот знаменитые слова, сказанные Волошиным о России в 1915 году, – это уже настоящий апофеоз Русской Идеи, вполне сравнимый с Александром Блоком и Николаем Гумилёвым, с Сергеем Есениным и Николаем Клюевым – другими абсолютно необходимыми русскими поэтами и мыслителями.
Сильна ты нездешней мерой,
Нездешней страстью чиста,
Неутолённою верой
Твои запеклись уста.
Дай слов за тебя молиться,
Понять твоё бытие,
Твоей тоске причаститься,
Сгореть во имя твоё.
Понять бытие России – эту цель Волошина мы обозначим. Это не только о современниках Максимилиана Волошина. Это для нас и о нас: понять твоё бытие. Русская Идея в трёх простых словах. Национальный императив.
Это была "Директива Дугина" о Максимилиане Волошине.